125 лет назад родился Осип Эмильевич Мандельштам

14.01.2016

Осип Мандельштам родился 3 января (15 января по новому стилю) 1891 года в Варшаве в семье кожевенника и мастера перчаточного дела Эмилия Вениаминовича Мандельштама и Флоры Осиповны Вербловской. Через год семья переехала в Павловск, а в 1897 в Петербург.

С 1900 по 1907 годы Осип Мандельштам учился в Тенишевском коммерческом училище — одном из лучших петербургских учебных заведений, которое позднее окончили также писатель Владимир Набоков и выдающийся филолог Виктор Жирмунский. Здесь царила особая атмосфера, культивировались возвышенные идеалы политической свободы и гражданского долга. Мандельштам получил прочные знания в гуманитарных науках, отсюда началось его увлечение поэзией, музыкой и театром.

Революционные события 1905–1907 годов и катастрофа русско-японской войны вдохновили первые ученические стихотворные опыты поэта. Происходящее воспринималось им как обновляющая стихия и бодрая вселенская метаморфоза: «Мальчики девятьсот пятого года шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары», — сказал он много позже.

В 1907 Осип Мандельштам уезжает в Париж, слушает лекции в Сорбонне, знакомится с поэтом Николаем Гумилевым. Литературный дебют Мандельштама состоялся в 1910-м, когда в журнале «Аполлон» были напечатаны пять его стихотворений. В эти годы он увлекается идеями и творчеством поэтов-символистов, входит в литературную среду — принадлежит к группе акмеистов, организованному Гумилевым «Цеху поэтов», в который входят Анна Ахматова, Сергей Городецкий, Михаил Кузмин и другие. Мандельштам выступает в печати не только со стихами, но и статьями на литературные темы.

В 1913 году вышла в свет первая книга стихотворений Мандельштама — «Камень», сразу поставившая автора в ряд значительных русских поэтов.

В 1918-м Мандельштам живет то в Москве, то в Петрограде, то в Тифлисе. В начале 1920-х годов много ездит по южным областям России, посещает Киев, где встречает свою будущую супругу Надежду Яковлевну Хазину. «Жизнь моя, — писала она, — начинается со встречи с Мандельштамом».

 
1920-е были временем интенсивной и разнообразной литературной работы. Вышли новые поэтические сборники — «Tristia» (1922), «Вторая книга» (1923), «Стихотворения» (1928). Он продолжал публиковать статьи о литературе — сборник «О поэзии» (1928). Были изданы две книги прозы — повесть «Шум времени» (1925) и «Египетская марка» (1928). Вышли и несколько книжек для детей — «Два трамвая», «Примус» (1925), «Шары» (1926). Много времени Мандельштам отдает переводческой работе. В совершенстве владея французским, немецким и английским языками, он берется (нередко в целях заработка) за переводы прозы современных зарубежных писателей. С особой тщательностью он относился к стихотворным переводам, проявляя высокое мастерство. В 1930-е, когда началась открытая травля поэта — и печататься становилось все труднее, перевод оставался той отдушиной, где можно было сохранить себя. В эти годы он перевел десятки книг.

Осенью 1933 пишет стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…», за которое в мае 1934 был арестован. Только защита Бухарина смягчила приговор — выслали в Чердынь-на-Каме, где поэт пробыл две недели, заболел и попал в больницу. Далее его отправляют в Воронеж, где он работает в газетах и журналах, на радио. После окончания срока ссылки Мандельштам возвращается в Москву, но здесь ему жить запрещают. Живет в Калинине. Получив путевку в санаторий, он уезжает с женой в Саматиху, где его вновь арестовывают. Приговор — 5 лет лагерей за контрреволюционную деятельность. Этапом отправляют на Дальний Восток.

 
Мандельштам умер 27 декабря 1938 года в пересылочном лагере «Вторая речка» под Владивостоком. Посмертно он был реабилитирован. По делу 1938 года — в 1956 году, а по делу 1934 года — в 1987 году. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

Наследие Осипа Эмильевича Мандельштама, спасенное от уничтожения его женой Надеждой и некоторыми испытанными друзьями, с начала 1960-х годов начало активно входить в культурный обиход интеллигенции эпохи «оттепели».

В России, согласно Гражданскому кодексу, исключительное право на произведение действует в течение всей жизни автора и семидесяти лет, считая с 1 января года, следующего за годом смерти автора. По истечении срока действия исключительного права произведение как обнародованное, так и необнародованное, переходит в общественное достояние и может свободно использоваться без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения. При этом охраняются авторство, имя автора и неприкосновенность произведения.

Если автор произведения был репрессирован и посмертно реабилитирован, срок действия исключительного права считается продленным и семьдесят лет исчисляются с 1 января года, следующего за годом реабилитации автора произведения.

В годы, когда Осип Мандельштам был репрессирован, а его произведения закрыты для общества, их авторское право не имело никакого веса. Таким образом, учитывая факт двух посмертных реабилитаций 1956 и 1987 годов, послереволюционные произведения Осипа Эмильевича Мандельштама возвращаются в общественное достояние в России с 1 января 2058 года.

Надежда Яковлевна Мандельштам пишет о творческом наследии своего мужа:

 
«… Что сделало для него государство, чтобы отнимать сначала пятьдесят, а потом все сто процентов его литературного наследства с помощью своих писательских организаций, официальных комиссий по наследству и чиновников, именующихся главными, внешними и внутренними редакторами? Они ли — бритые или усатые, гладкие любители посмертных изданий — будут перебирать горсточку спасенных мною листков и решать, что стоит, а чего не стоит печатать, в каких вещах поэт «на высоте», а что не мешало бы дать ему на переработку? Может, они и тогда еще будут искать «прогрессивности» со своих, продиктованных текущим моментом и государственной подсказкой позиций? А потом делить между собой, издательством и государством доходы — пусть и ничтожные, пусть в два гроша — с этого злосчастного издания? Какой процент отчислят они тогда государству, а какой его передовому отряду — писательским организациям? За что? По какому праву?

Я оспариваю это право и прошу Будущее выполнить мою последнюю и единственную просьбу.
Чтобы лучше мотивировать эту просьбу, которая, надеюсь, будет удовлетворена государством Будущего, какие бы у него ни были законы, я перечислю в двух словах, что Мандельштам получил от государства, Прошлого и Настоящего, и чем ему обязан.

Неполный запрет двадцатых и начала тридцатых годов: «не актуально», «нам чуждо», «наш читатель в этом не нуждается», украинское, развеселившее нас «нэ треба», поиски нищенского заработка — черная литературная работа, поиски «покровителей», чтобы протолкнуть хоть что-нибудь в печать… В прессе: «бросил стихи», «перешел на переводы», «перепевает сам себя», «лакейская проза» и тому подобное… После 1934 года — полный запрет, даже имя не упоминается в печати вплоть до 1956 года, когда оно возникает с титулом «декадент». Прошло почти тридцать лет после смерти О.М., а книга его все еще «готовится к печати». А биографически — ссылка на вольное поселение в 1934 году — Чердынь и Воронеж, а в 1938 году — арест, лагерь и безымянная могила, вернее, яма, куда его бросили с биркой на ноге. Уничтожение рукописей, отобранных при обысках, разбитые негативы его фотографий, испорченные валики с записями голоса.

Это искаженное и запрещенное имя, эти ненапечатанные стихи, этот уничтоженный в печах Лубянки писательский архив — это и есть мое литературное наследство, которое по закону должно в 1972 году отойти к государству. Как оно смеет претендовать на это наследство? Я прошу Будущее охранить меня от этих законов и от этого наследника. Не тюремщики должны наследовать колоднику, а те, кто был прикован с ним к одной тачке. Неужели государству не совестно отбирать эту кучку каторжных стихов у тех, кто по ночам, таясь, чтобы не разделить ту же участь, оплакивал покойника и хранил память об его имени? На что ему этот декадент?

Пусть государство наследует тем, кто запродал свою душу: даром ведь оно ни дач, ни почестей никому не давало. Те пускай и носят ему свое наследство хоть на золотом блюде. А стихи, за которые заплачено жизнью, должны остаться частной, а не государственной собственностью. И я обращаюсь к Будущему, которое еще за горами, и прошу его вступиться за погибшего лагерника и запретить государству прикасаться к его наследству, на какие бы законы оно ни ссылалось. Это невесомое имущество нужно охранить от посягательства государства, если по закону или вопреки закону оно его потребует. Я не хочу слышать о законах, которые государство создает или уничтожает, исполняет или нарушает, но всегда по точной букве закона и себе на потребу и пользу, как я убедилась, прожив жизнь в своем законнейшем государстве.

Столкнувшись с этим ассирийским чудовищем — государством — в его чистейшей форме, я навсегда прониклась ужасом перед всеми его видами. И потому, какое бы оно ни было в том Будущем, к которому я обращаюсь, демократическое или олигархия, тоталитарное или народное, законопослушное или нарушающее законы, пусть оно поступится своими сомнительными правами и оставит это наследство у частных лиц».

(Мандельштам Н.Я., Мое завещание / Третья книга (воспоминания), М.: «Аграф», 2006 г., с. 135–137).

Материалы по теме:
Мандельштам Осип Эмильевич
Осип Мандельштам
Сведения о литературном наследстве О.Э. Мандельштама по Н.Я. Мандельштам