Выпуск 4/2011

Роман ПОЛИАНЧИК,
начальник Отдела по сбору за драматические и музыкально-драматические произведения Департамента сбора авторского вознаграждения и работы с филиалами

О РОЛИ ГАСТРОЛЕЙ

Какой творческий коллектив обходится без гастролей? Для кого-то гастроли – нечто долгожданное, шанс показать себя, да и на коллег посмотреть, для других – стиль жизни, повседневная рутина. К гастролям готовятся, обсуждают условия с организаторами, пишут райдер. Афиши привлекают зрителя задолго до приезда труппы.

Но к сожалению, нередко мы наблюдаем, как театр (независимо от имени, статуса и прочего) либо забывает о выплате авторского вознаграждения, либо откладывает это дело до лучших времен.

Иные труппы с упорством, достойным лучшего применения, скрывают от РАО свои гастрольные планы. Возможно, не скрывают – просто забывают. И хорошо, если вспоминают про авторов по приезде домой.

От директоров театров порой можно услышать: “Мы никого не обязаны уведомлять, у РАО на местах должны быть инспектора, пусть сами отслеживают. Не отследили – мы не виноваты”.

Чревато такое поведение отзывом разрешения, получением исков.

Обратимся к договору между автором (его представителем) и те-атром. Первое, что необходимо понять, есть ли у театра разрешение на публичное исполнение на территории, где планируется выступле-ние. Есть – идем дальше, нет – запрашиваем разрешение. Обычно территория, указанная в лицензионном договоре, – это Российская Федерация; значит, для выезда за пределы нашей Родины потребуется отдельное разрешение.

Получая разрешение на публичное исполнение произведения, театр принимает на себя определенные обязательства. Одно из них – выплачивать вознаграждение в порядке, определенном договором. Как правило, это процент от сумм валового сбора реализованных билетов. И если на своей площадке с определением этой суммы проблем обычно не возникает, то гастроли – другое дело. Здесь в финансовых взаимоотношениях “театр – зритель” возникает посредник: лицо, взявшее на себя ответственность за организацию проведения спектакля и, как правило, продающее свои билеты. В таком случае у театра нет сведений о реализации, он не может вы-полнить условия лицензионного договора. Чтобы решить проблему, необходимо соблюдать нехитрые правила:

  • в процессе подготовки следует сообщить организатору о необ-ходимых выплатах “авторских”, включив в договор с ним условие об обязательстве их уплаты;
  • если такие платежи предусмотрены через РАО, организатор должен заключить соответствующий договор;
  • чтобы театр был уверен в защите своих интересов, копия до-говора (организатор – РАО) должна быть представлена организато-ром в театр.

Опуская юридические подробности, скажу лишь, что если орга-низатор не вступил в договорные отношения с РАО, последнее будет вынуждено обращаться с исковыми требованиями к театру в защиту интересов авторов.

Итак, только тесное сотрудничество театра и РАО при оформле-нии “гастрольных отношений” обеспечит театру отсутствие претен-зий авторов после гастролей.

Борис ГРАНАТОВ
АФИША ИЗ ПРИСТРАСТИЙ

– Борис Александрович, вы известный поклонник классики как актуального материала для театра. Значит ли это, что современная пьеса вам не подходит?

– На афише Вологодского Молодежного, который я возглавляю более двух десятилетий, разные названия и авторы – классика, оте-чественная и зарубежная, советские пьесы, современная драматур-гия… Но в отличие от былых времен, когда существовала обязательная разнарядка (да еще двойная – по авторам и по темам), я беру то, что вызывает у меня личный интерес. И конечно, первое место принадлежит классике, ею должен заниматься молодежный театр, именно с помощью “золотого фонда” можно успешно воздействовать на новые поколения. Всю свою сознательную режиссерскую жизнь я отдавал предпочтение Пушкину и Гоголю, Шекспиру и Чехову, Гольдони и Булгакову – он уже тоже классик ХХ века, как и Вампилов, как и Розов. Эти пьесы, как принято говорить, выдержали испытание временем. Хотя, на мой взгляд, не все. Например, у Вам-пилова не возьмусь за “Прощание в июне”: конкретика взаимоот-ношений между сокурсниками, между студентами и педагогами сейчас совершенно иная, сама мотивация учебы иная; все написанное драматургом осталось в 1960-1970-х, в том времени. Приметы прежней эпохи есть и в “Старшем сыне”, но основа там живая – взаимопонимание поколений, любовь, дружба, предательство, семья. Волнует сама ситуация, как и в “Утиной охоте” или “Прошлым летом в Чулимске”.

– Но многие театральные журналисты кричат о том, что классика – синоним застоя, и кому-то даются миллионы на продвижение современного искусства.

– Мне есть о чем говорить с публикой в “Чайке” или “Полоумном Журдене”, с помощью “Вечно живых” или “Моего бедного Марата”. Многие годы я участвую в лаборатории Адольфа Шапиро для руко-водителей молодежных театров, где занятия начинаются с обмена информацией – кто что поставил. И – о чем. Я совсем недавно вы-пустил “Старшего сына”, но сформулировать, о чем эта постановка, даже не успел; только на самой лаборатории, остыв, отойдя от пре-мьерного напряжения, сообразил, что получилась душевная такая история про то, что “все люди – братья”. Осознал, что поставил – о себе, о своих ровесниках. Мне в 1967-м (год последней редакции пьесы), как и герою пьесы Бусыгину, было 21, и я рассказал о своем поколении нынешней молодежи.

От желания восстановить насильственно разорванную (в который раз!) связь времен, вправить сустав века (теперь уже нового) – и “Че-ловек из Ламанчи”, “В списках не значился”, “Король Лир”, “Пан-ночка”. Последняя – через драматурга Нину Садур, но в основе все равно классика, все равно Гоголь: его образы, его ситуация, его мысли.

С современностью сложнее, особенно с так называемой “новой драмой”. Мы, как и многие в стране, ставили “Очень простую исто-рию” Марии Ладо – шесть лет пьеса идет с успехом. Еще в 80-х годах я ставил и “Нину” Кутерницкого, и “Старый дом” Казанцева, а несколько лет назад и “Счастье мое” Червинского. В те годы это были новые, острые пьесы. Но это не называлось “новой драмой”. Первая попытка была в 2005 году с пьесой “Божьи коровки возвращаются на землю”. Начал ставить не я, а наш артист А. Межов, имеющий и режиссерское образование. Репетировали долго: трудно было интеллигентным актрисам, игравшим до этого Ольгу и Наташу в “Трех сестрах”, произносить матерные словечки, без которых нельзя представить себе пьесу Сигарева. Потом я подхватил работу, а режиссер выходил перед зрителями, читал текст от автора, ремарки (они имеют большое значение), потом садился в первом ряду, вновь обращался к публике. Спектакль прошел один сезон, пользовался успехом у молодежи, но потом вышли “Отцы и дети” – оказалось, что Тургенев более привлекателен для той же аудитории.

– Можно только порадоваться за публику, предпочитающую Ивана Сергеича…

– В “новой” же драме, как правило, нет историй – с определен-ным сюжетом, об обыкновенных людях с их индивидуальным языком. Чаще всего это поток сознания автора, его личные размышления, порой трогательные. Там даже терминология примечательна: авторы сами говорят не “пьеса”, а “текст”. Пьесы – это Шекспир, Чехов, Вампилов (не правда ли, забавно звучит: “Я поставил текст Чехова “Вишневый сад”?). А тексты – это авторы “новодрамные”. Они частенько не заботятся о построении драматургического про-изведения (начало – развитие – кульминация). И все “теории” типа так называемой “нуль-позиции” при работе с пьесой выглядят до-вольно странно, так как провозглашают идею, что артисты и режис-серы “не должны мешать автору”. По-моему, это от неумения или нежелания овладеть основами профессии.

– Иными словами, “новодрамные” тексты – лишь ветвь нынешней драматургии, и не самая плодоносная.

– Еще один наш современный автор – Ксения Драгунская. Мы поставили ее “Сыроежек” (у нас идет под названием “Кораблекру-шение”). История, предназначенная для кино и повествующая о са-мом трудном периоде – подростковом. Трудном и в жизни, и для воплощения на сцене. С ее сценарием интересно экспериментиро-вать, мы играем на Малой сцене, в предельной близости от зрителя, сохраняя все авторские ремарки, написанные хорошим литератур-ным языком. Но первым шагом в этом направлении – в поисках тесного контакта – опять-таки была классика, “Маленький принц”.

Мне любопытны некоторые пьесы Николая Коляды, особенно сделанные по мотивам классиков. В “Тройкасемеркатуз” (по “Пиковой даме”) даже подсказан режиссерский прием, так как Николай сам ставит спектакли. Меня вообще привлекают пьесы более человечные, не говоря уже о том, что и более профессиональные. Да, мне постоянно присылают тексты, которые появляются на лаборатории в Любимовке, на других фестивалях и конкурсах, но читать “новую драму” (уже сложился такой штамп) мне не всегда хочется.

Хотя корни у этого направления есть – первый шок я испытал от “Фюнф ин дер люфт” Алексея Шипенко, где мать и сын кроют друг друга матом. Но тогда, лет 20 назад, нецензурная лексика воспринималась как протест против гладкого, лакированного официоза. Сейчас ситуация противоположная, криминал рвется стать нормой жизни, и мне уже не хочется, чтобы со сцены звучала эта лексика.

– Еще одно из рекламируемых достоинств “новодрамности” это воспитание современного актера; мол, только здесь он способен овладеть иной манерой игры.

– Я давно преподаю (и сейчас тоже), поэтому мне ближе вос-питание артиста на произведениях разных авторов и жанров. Чтобы вырасти в лицедея, гистриона, молодой человек должен пройти через Шекспира, Мольера, Чехова, Брехта. Я смотрю на ребят из разных театральных школ – Екатеринбурга, Красноярска, часто они и в жизни, и на сцене разговаривают, как в трамвае. Это что, спец-подготовка для “новой драмы”? А ведь им предстоит играть еще и Пиранделло, и Островского? Говорил же один из наших выдающихся деятелей, что не может актер вылезти из давки в метро и тут же ступить на сцену в шекспировской роли.

Все выдающиеся джазисты, к примеру, прекрасно знают историю джаза, великолепно образованы музыкально – почему же “модные” драматурги и их идеологи культивируют давний тезис: “Когда я слышу слово “культура”, то хватаюсь за парабеллум”?

– Похоже, параллель с нацистами кого-то вдохновляет?

– Может быть, это особенность моего воспитания: я видел первые в своей жизни спектакли, сидя в суфлерской будке на знаменитой сцене Киева. В мое время театральными лидерами считалась класси-ческая тройка городов – Москва, Ленинград, Киев. И великолепные наши актеры – Романов, Стрелкова (та, что снималась в “Празднике святого Йоргена” и в “Веселых ребятах”), Борисов, Луспекаев. Давид Боровский в своей книге воспоминаний описывает двор, в котором размещались мастерские театра, – это мой двор. Боровский немного старше меня, но это наше детство.

Потом во главе Киевского русского театра стал М. Резникович, и появились спектакли по пьесам Радзинского, Гранина, Жуховиц-кого; приезжал Ленком со спектаклями молодого Эфроса, возникли новые пьесы – “поствампиловская драма”, но все это было пропитано театральной культурой. Отпадало устаревшее, но сохранялась преемственность театральных традиций, идеалов русского репер-туарного театра. А сейчас что – да здравствует невежество и отсут-ствие вкуса? Все, что было ранее, – за борт? Так ведь это мы уже проходили в 20-х и 30-х годах прошлого века Театр ведь не только зеркало общества, но кладезь культуры, а искусство не только отра-жает, но обязано преображать.

Вопросы задавал Александр Шелудько

ПЬЕСЫ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ АВТОРОВ

Елена ЕРПЫЛЕВА
ЧЕРЕПАШИЙ БУНТ*

(Почти что басня)
6 (или 8) женских ролей, 8 (или 6) мужских Декорация: симультанная

Россия, как известно, – край народного долготерпения. Но когда оно истощается, происходят странные вещи, и самые ее благонаме-ренные и законопослушные (а то и законополагающие) граждане начинают вести себя неадекватно, давая богатый материал ученым и политикам, экстрасенсам и телеведущим.
ПСИХОЛОГ 2-й. Вам лучше вернуться назад. СТЕПА. Это куда?
ПСИХОЛОГ 2-й. В собственную жизнь. И смириться с ней. А мы поможем вам это сделать.
СТЕПА. Нет, этого я не могу. ПСИХОЛОГ 2-й. Что? СТЕПА. Я не могу смириться.
ПСИХОЛОГ 2-й. Сможете. Ведь второе правило Гюрзы гласит: “Жить так, будто нет никаких врагов, и враги отступят от тебя”. (Показывает на экране, как отступают враги.) Вы кого-нибудь от-рицаете в этой жизни?
СТЕПА. Я так вот, чтобы отрицать, – раньше никого не отрицал. Но недавно понял, что могу. Ну, отрицнуть могу. Я ведь теперь за-программирован. Ну, на неадекватность. Только, видите ли, с одной стороны, я могу, а с другой – не могу. Это самое главное во мне. Нет, когда я был не один, я мог. А без него…
ПСИХОЛОГ 1-й. Тогда это лучше сделать в состоянии аффекта.
СТЕПА. Я тоже хотел, ну, в этот аффект впасть. И не могу. (Нервно смеется.)
ПСИХОЛОГ 2-й. Ничего смешного здесь нет. Тем более, если учесть, чем закончилась история с Гюрзой.
СТЕПА. Чем?
ПСИХОЛОГ 2-й. Тем, что ее съели. СТЕПА. Как это? В каком смысле – съели?
ПСИХОЛОГ 2-й. А как вы думаете, кто мог это сделать? Ну, ну, шевелите мозгами!
СТЕПА. Ну, кто, кто? Ну, враги, наверное. Она, наверное, их не отодвинула вовремя, и они ее отрицнули.

Юрий МИРОШНИЧЕНКО
ЭВТАНАЗИЯ

Грустная комедия в 2-х действиях
4 женские роли, 8 мужских Декорация: деревня и райцентр

Автора не надо представлять, его пьесы с успехом идут в российских театрах. Единственно о чем стоит упомянуть, так это о том, что недавно вышел двухтомник его произведений. И вот теперь ею персонажи говорят не только со сцены. И говорят о наболевшем – у них и у драматурга

МИНИЧИХА. А что, здоровый бугай. Помнишь, как. он скотников напугал? Он к ним помогать приходил, а кто-то взял коров и поменял местами. Так он как поднялся – мужики не знали, куда бежать.
НИКОЛАЙ. А как в армию брали? Комиссию прошел – он же молчит всегда.
МИНИЧЕВ. Он материться умеет.
ТАМАРА. Это у нас все умеют.
НИКОЛАЙ. А вечером легли в казарме, он поднимается с нар и говорит: “Я сейчас как на танк сяду, как поеду и бах-ба-бах!” Так ребята от страха тревогу подняли.
МИНИЧИХА. И все же я бы на вашем месте не спешила. Пере-ждала Он что, один такой? Да у нас кого ни возьми – все оттуда. Вчера Сережка Шабашов пришел.
МИША-ПРОКУРОР. А я видел.
ВИТАЛИК. Вот предупредить, если заметил чего, информацией поделиться – так, да?
ТАМАРА. Ну, тебя не поймешь, то ты против этой чертовой эвтаназии…
МИНИЧИХА. Я и сейчас против.
ТАМАРА. Но чтобы сидеть дома и не высовываться? (Заметив интерес Олега к газете?) Ну, что там еще нашел? А-а, взрыв.
НИКОЛАЙ. Да,, тридцать пять человек, как с куста. И бабы с ними. Нарубят болтов и гаек, взрывчатку на пояс, и пошли.
МИНИЧИХА. О, господи! Это же они к нам приезжали тогда, строили телятник?
НИКОЛАЙ. Ну, оттуда, и телятник, и водопровод по улице, а ка-кой клуб в Чебуле!
ОЛЕГ. Отъездили. Сейчас сидят по своим аулам и никому, как мы, не нужны.
МИНИЧИХА. Так что, из-за этого идти и убивать? ТАМАРА. А сидеть квасить каждый день?

Надежда ПТУШКИНА
МОИ ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ

1 женская роль, 1 мужская
Декорация: лестничный пролет между квартирами на разных этажах

У хороших, много играющих артисток случаются юбилеи. И са-мые важные из них – 60- или 70-летие. Время, когда подводятся ре-альные итоги и видны (или не видны) перспективы. Конечно, любая артистка хочет подготовить к своему юбилею спектакль с яркой бе-нефисной ролью, чтобы иметь возможность показать в ней накоп-ленное мастерство. И возникает проблема. В 60 актриса все умеет и по-прежнему обладает огромной эмоциональной энергией и темпе-раментом. Она уверена в себе и потому очень обаятельна. И публика, зная ей цену, ждет чего-то яркого. Но где взять пьесу с нужной ролью? Особенно, если у актрисы амплуа героини, лирической, трагической. Ей еще хочется играть любовь, и актриса еще может играть любовь.

Где же найти полноценную роль 60-70-летней актрисе? Роль с юмором, эмоционально насыщенную и заразительную, дающую возможность проявить женственность и темперамент?

В мировом репертуаре таких пьес единицы, они очень востребо-ваны и потому широко известны. А если хочется сыграть свою со-временницу и соотечественницу? Да так чтобы не комплексовать, играя героиню, которая на 30-40 лет моложе, не думать о том, адек-ватно ли ты выглядишь.

В новой пьесе с двумя действующими лицами я предлагаю актрисе от 60 до 70 (героине 65 лет) роль, в которой она может воплотить полноценную и глубокую любовную историю. Роль с юмором, потому что героиня непредсказуема. И, что немаловажно для юбилея, актриса за время спектакля меняет четыре эффектных платья в раз-ных стилях. Антураж – аквариумы с золотыми рыбками, красное вино и фуксии – в сопровождении классической музыки создаст на сцене праздничное бенефисное настроение.

Я люблю и уважаю немолодых актрис, ценю их самоотверженность и даже благоговею перед их преданностью, терпением и нежным оптимизмом. Не понаслышке знаю, как много таких актрис в России, Японии, Польше, Англии, Бельгии. Всюду, где идут мои пьесы, я встречаюсь с ними и попадаю под обаяние их таланта и человеческих качеств. Буду счастлива, если моя новая работа принесет им радость, как в свое время пьесы “Ненормальная”, “При чужих свечах”, “Пизанская башня”.
ОНА. Отдайте мне топор!
ОН. Зачем?
ОНА. Вы с топором выглядите глупо.
ОН (отдает ей топор). Теперь глупо выглядите вы.
ОНА. Да, топор становится неразрешимой проблемой.
ОН. Да Только не выкидывайте его в окно!

Наталья ПУШКАРЕВА
ОТСТАВКА

Мелодрама в 2-х действиях
4 женские роли, 5 мужских Декорация: квартира

Трудно приходится автору, который жаждет зафиксировать не только сегодняшний день, но и нынешних героев своей страны. Дело ведь не в современных ситуациях (ими обкормило ТВ) или иных способах общения (хотя без них, разумеется, не обойтись). Суще-ственнее выбор, который делает драматург, – в положении, казалось бы, не оставляющем никакой возможности выбора.

ОЛЬГА. Как твой? Как здоровье?
НАДЕЖДА. Говорит, нормально… А по ноча-ам стонет! Опять го-лова. (Пауза.) А твой?
ОЛЬГА. Ай! (Отчаянно машет рукой.) Всю неделю на людях дер-жится бодрячком. Работает. А в выходные лежит. Ногами еле двигает. Хорошо, дом построили. Хоть по земле немного ходит.
НАДЕЖДА. А лошади? Ты говорила – они лечат?
ОЛЬГА. На том и держимся! Правда до конюшни редко добира-ется. Ты-то своего когда уговоришь прийти?
НАДЕЖДА. Пока не сдается.
ОЛЬГА. Ждет, когда совсем плохо будет? Как Машка? НАДЕЖДА. Учится. Старается. Еще год – и все! Мы – инженеры! Только где работу найти.
ОЛЬГА. А-а-й. Устроится! Как гаврик-то, жених? Видный хоть?
НАДЕЖДА. Ну, так.
ОЛЬГА. Страшный, что ли? Тощий?
НАДЕЖДА. Почему тощий – тонкий. Лица не рассмотрела. ОЛЬГА. Ты ж его днем видела. НАДЕЖДА. У него прическа пол-лица закрывает. ОЛЬГА. Твоему он сразу “приглянется”.
НАДЕЖДА. А когда ногти накрашенные увидит – не знаю, что с ним сделает. Как бы моего отвлечь?
ОЛЬГА. Объясни, мода сегодня такая. Скоро все изменится – мозги очистятся. Или мода другая начнется. (Пауза.) Э-хе-хе. Жаль, Машка с моим Лешкой дружили, а встречаться не стали.

Катя РУБИНА
СТРАННАЯ ИСТОРИЯ СТАРОЙ ВЕШАЛКИ

3 женские роли, 7 мужских Декорация: квартира

История одной семьи, история уже многим неизвестного СССР, рассказанная деревянной вешалкой, – взгляд на события из платя-ного шкафа История, несомненно, складывается из событий, а в со-бытиях участвуют люди. Можно ли рассказать о тех и других объ-ективно? Действие развивается на протяжении шестидесяти лет…

В. Никто ей дательного падежа не предлагал. Слова такого не было произнесено, вроде того: “Бери, Валюша, все! И шубу, и платья, и мешочек парусиновый с камушками, тот, что в туфле с бантиком за коробкой лежит. Мешочек-то еще с тех пор лежит, когда моли в шкафу и в помине не было. До моли все это еще было. Тогда еще Нина Иезекильевна просто Ниночкой называлась. В те времена в этой комнате папа Ниночкин – Иезекиль Давидович с мамой Ни-ночкиной Тамарой Михайловной за столом ужинали. А Ниночка на диване сидела, книжку читала. Иезекиль Давидович всегда интере-совался, что Ниночка читает.
ИЕЗЕКИЛЬ ДАВИДОВИЧ. Что ты читаешь, Ниночка?
НИНОЧКА. Аркадия Гайдара. “Сказку про военную тайну, Маль-чиша-Кибальчиша и его твердое слово”.
В. Иезекиль Давидович подпрыгивал до потолка.
ИЕЗЕКИЛЬ ДАВИДОВИЧ. Военная тайна! Твердое слово!!!
В. Тамара Михайловна, мама Ниночки, женщина была тихая. Она не любила, когда Иезекиль Давидович так кричал, когда он весь красный от крика становился.
ТАМАРА МИХАЙЛОВНА. Тише, Изя!
В. Это она Иезекиля Давидовича так называла.
ТАМАРА МИХАЙЛОВНА. Умоляю! Не надо!
В. И потом Ниночке так ласково, мягко.
ТАМАРА МИХАЙЛОВНА. Почитай нам, Ниночка!
В. И тогда Иезекиль Давидович уже вполголоса, спокойным тоном тоже просил Ниночку.
ИЕЗЕКИЛЬ ДАВИДОВИЧ. Почитай нам, Ниночка, что же пишет человек, которому “снятся люди, убитые им в детстве”. В. Ниночка читала с выражением.

Юлия САВИКОВСКАЯ
TATE MODERN

1 женская роль, 2 мужские Декорация: квартира

Заглавие пьесы – название лондонской галереи современного ис-кусства. Для кого-то из персонажей она олицетворяет мечту о пол-нокровной жизни, для других – это обыденность. А в целом молодой автор ближе всего тургеневской традиции нюансов взаимоотношений – во времена, казалось бы, совершенно иные.

ЛИВАНОВ. Все-таки вернулись?
ДЕВУШКА. Бывает.
ЛИВАНОВ. Сергей Николаевич?
ДЕВУШКА. Он.
ЛИВАНОВ (после паузы). Я бы, наверное, так не смог.
ДЕВУШКА. А мне деваться некуда. (Пауза.)
ЛИВАНОВ. Предлагаю считать вчерашний день фальстартом! Как вы?
ДЕВУШКА. Вчерашний?
ЛИВАНОВ. Неважно, один из них. Главное – считать фальстар-том. Согласны?
ДЕВУШКА (после паузы). Допустим.
ЛИВАНОВ (протягивая руку). Ливанов.

Д е в у ш к а делает шаг вперед, протягивая руку, оступается на незаметном предмете, лежащем посреди комнаты. Л и в а н о в подхватывает ее за руку.

ДЕВУШКА. Черт! Ксения.

Л и в а н о в наклоняется, поднимает калейдоскоп, протягивает Ксении.

ЛИВАНОВ. Это детский калейдоскоп. Все время попадается под ноги.
КСЕНИЯ. Может, я тогда его заберу?
ЛИВАНОВ. Кто-то оставил. Чей-то подарок.
КСЕНИЯ. Если у вас от них деваться некуда.
ЛИВАНОВ. Нет, только один. (Кладет калейдоскоп на подоконник, поворачивается к Ксении..) Итак, все заново! С чистого листа. Идет?
КСЕНИЯ (после паузы). Посмотрим.

Валерий СЕМЕНОВСКИЙ
ЖИЗНЬ АРТИСТА

Мелодрама
2 женские роли, 6 мужских Декорация: условная

Автор указывает, что в его пьесе использованы мотивы “Неточки Незвановой”, и действительно, персонажи и ситуации напоминают о героях Достоевского. Но в неменьшей степени есть в пьесе и сегод-няшние раздумья о судьбе таланта в мощной и то и дело пережива-ющей катаклизмы стране.

ЕФИМОВ. Четыре года служу у вас…
КНЯЗЬ. Ну. Превосходно служишь. Лучшего секретаря и пере-писчика нот у меня не было. Да что стряслось? Деньги понадобились? Скажи. Сколько?
ЕФИМОВ. Дело не в деньгах. Дело в том, что я играю на скрипке.
КНЯЗЬ. Не знал. Превосходно! Я сам в часы отдохновения… когда никто меня не слышит: пальцы дрожат, увы. Всякий раз, как возьму смычок, трепет охватывает неодолимый. Так что ты желаешь?
ЕФИМОВ. Я желал бы играть в оркестре. Дайте мне шанс.
КНЯЗЬ. Ты разве учился? Где? У кого?
ЕФИМОВ. Здесь, в нашем городе. У отца моего.
КНЯЗЬ. Фамилия отца?
ЕФИМОВ. Моя фамилия. Ефимов.
КНЯЗЬ. Такого скрипача в нашем городе нет.
ЕФИМОВ. Он умер.
КНЯЗЬ. Прискорбно. Но такого и не было. Я точно знаю.
ЕФИМОВ. Он был любитель.
КНЯЗЬ. Дилетант?! Чему он мог научить? Он мог обнаружить у сына способности. Допускаю. Но почему не отправил тебя в Герма-нию, в Италию, на худой конец в Петербург?
ЕФИМОВ. Не имел такой возможности.
КНЯЗЬ. Прискорбно. Время упущено.
ЕФИМОВ. Упущенное можно наверстать!
КНЯЗЬ. В твоем возрасте? У скрипачей так не бывает.
ЕФИМОВ. Может быть, все же… прослушаете меня?
ЕФИМОВ. Позвольте с просьбой обратиться. КНЯЗЬ. Какая просьба?

Галина ТУРЧИНА
БЕЗ ПРАВА НА ПРЕСТОЛ

Историческая хроника в 2-х действиях, 14 сценах
3 женские роли, 8 мужских Декорация: символичная

В смутные времена писатели всегда обращаются к истории, пы-таясь разглядеть то ли параллели, то ли истоки современных бед-ствий. Итак, Санкт-Петербург осенью 1796 года, конец правления Екатерины Великой. Как всегда, в борьбе за престол открываются тайны и выплывают воспоминания.

ЕКАТЕРИНА. Долго шел, уже час тому, как призвала тебя!
ПАВЕЛ. Прошелся по дворцу. Все слуги пребывают в разврате: кто в карты режется, кто поет песни или амуры водит, спугнул три пары. Разврат везде, тьфу.
ЕКАТЕРИНА. За собой смотри. Две женщины тобою владеют.
ПАВЕЛ. Нелидова мне друг! (Окидывает взглядом рукописи.) Все продолжаете потомков учить.
ЕКАТЕРИНА. Урезал бы язык, давно уж знаю, что благодарность не твоя черта.
ПАВЕЛ. Вы знаете, как мне тягостен визит к вам. Зачем изволили позвать меня?
ЕКАТЕРИНА. Призвала поговорить серьезно о власти, о России, кому скипетр держать, когда оставлю трон.
ПАВЕЛ. Что? Вы думаете трон оставить? Неслыханное дело!
ЕКАТЕРИНА. Сии мысли давно уж посещают меня. Решила после семидесяти податься на покой. ПАВЕЛ. Мне уж за сорок.
ЕКАТЕРИНА. Пересидел, а значит надо отдать правленье в моло-дые руки.
ПАВЕЛ. Что? Вы это надумали? За этим меня призвали?
ЕКАТЕРИНА. Да! Отрекись во благо России. Мой внук достойно продолжит мое дело. В нем как в правителе есть все! Я вольна сама назначить преемника себе.
ПАВЕЛ. Прав у вас нет пользоваться указом Петра Великого о престолонаследии. Поскольку права не было у вас на трон России.
ЕКАТЕРИНА. Вот отречение твое, подписывай, хочу увидеть внука царем, пора мне заняться своей душой. Тридцать четыре года правленья – немало. Мне суждено дожить до девяноста. А может, и дольше. Смотри-ка, полный рот зубов, нет только двух.
ПАВЕЛ. А у меня – все! (Оскалился, рычит.)
ЕКАТЕРИНА (отмахивается). Оставь! Оставь дурные шутки, дурашлив, как отец.
ПАВЕЛ. Отец! Вы еще помните его? Похоронили как безвестного, простолюдина, а он был царь, русский царь.

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЗАНОВО

Лев КОРСУНСКИЙ
ДИКАРЬ

Трагикомедия в 2-х частях
1 женская роль, 1 мужская
Декорация: лужайка

В фантазии на темы Робинзона Крузо автора интересуют прежде всего взаимоотношения цивилизованного человека с дикарями. Робинзон стремится превратить жителей острова в просвещенных людей, но те не желают отказываться от своих представлений об окружающем мире. В результате он сам едва не превращается в аборигена.

РОБИНЗОН. Черт, здесь я уже был! Островок! Раз плюнуть! В хорошенькую дыру меня занесло! Ни души! Так и говорить разучишься! (Приседает на корточки.) Ручей! Вот это самый настоящий подарок судьбы! (Припадает к ручью, пьет, потом умывается. Это поднимает его дух.) Необитаемый остров! До конца своих дней не видеть ни одной рожи! Ваш покорный слуга утонул! Представляю ваши физиономии, когда вы об этом узнаете! (Хохочет.)

Совсем близко раздается устрашающий рык хищного зверя. Робинзон поспешно вытаскивает из мешка ружье. Прислушивается, но рычанье не повторяется.

Испугался? (Прячет ружье в мешок. Делает несколько шагов.) След! (Потрясенный, останавливается.) Только этого мне не хватало! Спокойно! Это я наследил. (Сравнивает свой ботинок со следом.) Босая нога! А я не разувался! (Идет по следу.)

У него за спиной – Девушка, вместе они делают круг. Она шумно обнюхивает молодого человека. Услышав чужое дыхание, Робинзон резко оборачивается. Девушка с пронзительным криком убегает и ловко забирается по лиане вверх.

Обезьяна! Человекообразная! Ух, отлегло! А я уж подумал, что человек! (Подходит к лиане, трясет ее.) Эй, чучело! Слезай! Я твой родственник! (Попытался вскарабкаться по лиане наверх, но у него ничего не вышло.)

Девушка хрипло, отрывисто хохочет.

Издевается! Ну и рожа!

ПЬЕСЫ ЗАРУБЕЖНЫХ АВТОРОВ

Великобритания

Лео БАТЛЕР
ЛИЦА В ТОЛПЕ

Перевод О. Буховой
1 женская роль, 1 мужская Декорация: квартира

Новый век получил в наследство от минувшего тысячелетия и давнюю проблему человеческого счастья, но в новом ракурсе. Людям внушают, что именно они должны делать, чтобы добиться пол-ноценной жизни. А если не добился – такова твоя доля. И неважно, что тебе были указаны ложные вехи.
ДЭЙВ. Так ты хорошо доехала?
ДЖОАН. Чего?
ДЭЙВ. Ну, там, поезд. ДЖОАН. Нормально, да. ДЭЙВ. Без задержек? ДЖОАН. Все по расписанию. ДЭЙВ. Это хороший поезд.
ДЖОАН. Остановка только в Честерфильде. Нет, еще в Лестере.
ДЭЙВ. Я ж говорю, отличный поезд.
ДЖОАН. Потом еще в Лутоне – и все, приехали.
ДЭЙВ. Ну да.
ДЖОАН. Конечная – Сент-Панкрас. ДЭЙВ. Удобно все-таки.
ДЖОАН. А потом на метро прямо до Олд Стрит. ДЭЙВ. И насколько лучше автобуса!
ДЖОАН. Часа четыре сэкономила (Долгая пауза.) А ты стал го-ворить прямо как лондонец.
ДЭЙВ. Погоди, это уже сколько лет-то прошло? Лет пять. У меня тогда каждый день два часа уходило только на дорогу. ДЖОАН. Надо же!
ДЭЙВ. Всего-то навсего гребаная бетонная коробка. ДЖОАН. Ты, небось, уставал. ДЭЙВ. А я про что?
ДЖОАН. Мне хватило вокзала Кинг Кросс: добралась до выхода в город – и все, совсем разбита.

Израиль

Ханох ЛЕВИН
ЕКИШ И ПУПЧА

Трагикомедия для взрослых Перевод с иврита М. Беленького
6 женских ролей, 10 мужских Декорация: условная

Убогий неудачник Екиш женился на некрасивой Пупче. А что делать? Другая за него не пойдет. Но вот беда – у него с ней ничего не получается. Жена предлагает закрыть лицо простыней, но муж-то знает, как она выглядит. А обе пары родителей требуют внуков. И тогда призывают на помощь местечковую проститутку.
ПАПА. Да мы сами сироты, кто бы нам пожертвовал. Но вот насчет сватовства. Нет ли у вас на примете кого-нибудь для нашего сыночка единственного?
ЛИБЕХ (долго роется в карманах, достает мятую бумажку). Вам красивую или порядочную?
ПАПА. Порядочную.
ЛИБЕХ. Это как раз для вас. Свежий товар. Только что с базы. В ее порядочности можете не сомневаться.
МАМА. Я так поняла, что за внешность лучше промолчать.
ЛИБЕХ. Зато ее никто не уведет! Я эту бумажку с ее адресом уже лет десять в кармане таскаю. Надежность – прежде всего!
МАМА. Ничего, наш сыночек тоже красотой не блещет.
ПАПА. Она что, действительно такая уродина?
ЛИБЕХ. Фирма гарантирует. Уродство высшего класса. Увидите – испугаетесь. Так что надежность 100%.
ПАПА. Только не надо цену набивать, ладно?
ПАПА. Извините, вы сват?
ЛИБЕХ. И оптик. И часовщик. И всякий мелкий ремонт в квартире и во дворе. Спросить Либеха.

Семейство не реагирует.

А также маникюр, педикюр, стрижка, бритье. ПАПА. Нет, спасибо, мы сами.
ЛИБЕХ. А в свободное время я еще собираю пожертвования на сирот (вынимает книжку квитанций).

Норвегия

Лив ХЕЛОЭ
В МАГАЗИНЕ

Перевод А. Наумовой
3 женские роли
Декорация: вытекает из названия

Женщины все-таки загадочные существа. Когда все вроде бы хорошо, они способны бросить налаженную жизнь, чтобы уйти – как когда-то знаменитая Нора – в неизвестность. Но на пути в никуда попадается обувной магазин, и его владелица способна не только по-нять незнакомку, но и помочь ей.
Молчание.
Т. А других имен у тебя нет? А. Нет. А “Анита” тебе не нравится?
Т. Для моего магазина не очень подходит. Хотя… Им ведь не обя-зательно знать твое имя. Оно же на тебе не написано. Так?
А. Да.
Т. Что ты знаешь про обувь?
А. Обувь?
Т. Это обувной магазин. А. Я ничего не знаю про обувь.
Т. Так… (Протягивает А стопку бумаг.) Вот здесь все, что тебе необходимо знать. О коже, подметках и качестве. Еще о том, как но-сить обувь и ухаживать за ней. Прочитаешь до завтра.
А. Ясно.
Т. А завтра еще раз перечитаешь.
А. Да.
Т. И послезавтра.
Т. Тут нужно соответствовать. И не выделяться. А. Ясно.
Т. Ты понимаешь, о чем я? А. Не знаю.
Т. Клиенткам должно быть комфортно. А для этого ты должна быть прилично одета. Но не лучше, чем они сами, – это может оскорбить клиентку. Понимаешь?
А. Да.
Т. Как тебя зовут? А. Анита.

Польша

Томаш ЛУБЕНЬСКИЙ
ЧЕРЕЗ ЛЕС

Перевод Л. Бухова
3 женские роли, 6 мужских Декорация: постоянная

Автор возвращает зрителя к событиям Второй мировой. Как пишет он сам: “Я заимствовал ситуацию из “Декамерона” – группа людей оставляет город, где свирепствует эпидемия. Они надеются переждать опасность в лесу, рассказывая друг другу интересные истории. Существенное примечание – все эти истории я действительно слышал, иными словами, они – подлинные”. каждая урна возле другой остановки. Так люди боялись. А я буду вам пересказывать, а местами цитировать, если что-то вспомнится. РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Теперь понятно.
ВИР. Итак, мы в лесу. Война закончилась. Номинально. Именно так. Давно отцвела майская сирень. Опадает листва. Лес становится все прозрачнее. На мокрой тропинке – отчетливые следы. А нас ищет группа преследования. Ну и мы устроили им засаду. Две минуты – и стоны затихли. Лежат ровнехонько, на своих местах. А в кабине грузовика советский капитан. Плюс женщина. Тоже офицер. Еще живые. Вытащили их. Оба легко ранены. Документы. Хо, хо, какая-то контрразведка. Короче, ситуация ясна. К стенке. Есть приказ майора. А времени мало. Их начнут искать. А часы, капитан, тебе уже не пригодятся. Он кладет их на табурет. Тоже, кстати, не в магазине купил. Женщину не убивайте. Его слова Последние? Предпоследние. Его женщина? А может, она главнее. Ну, пусть ее обыщет наша связная. Мы люди воспитанные. По мере возможности. В подобных партизанских условиях. И что там? До-кладываю: у нее тряпичная кукла. Странно. У женщины-офицера? Так точно, под кителем прятала. Проверить. Она не отдает. Отдай. Не хочет. Тогда силой. Слушаюсь. Что там, внутри?
ВИР. Да, в моих руках было любопытное письмо из-за океана.
РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Покажи.
ВИР. К сожалению, не могу. РАСПОРЯДИТЕЛЬ. Отчего же?
ВИР. Сейчас объясню. Письмо от родственников из-за границы. Дело было давным-давно. Его кто-то привез. Письмо семья прятала. В доме. Подальше от глаз. И однажды то письмо показали мне. Но при одном условии. Что я выучу его наизусть. Подробно. Слово в слово. Бумагу порву. И выброшу в три урны. По отдельности. Чтобы

Сербия

Владимир КОЛАРИЧ
СМЕРТЬ В ПАРИЖЕ

Перевод С. Пшеничных
2 женские роли, 5 мужских, 1 кот Декорация: условная < p class=”text”>Многим более полувека прошло с окончания самой кровопролит-ной из земных войн. И если сербский драматург обращается к давне-му опыту, то наверняка делает это в связи с бомбежками на Балканах в новейшее время. Пытаясь сопоставить факты и понять, почему свя-щенные камни Европы в очередной раз заливают кровью.
ХЕЛ. На скалах, мраморных.
ЮНГЕР. А мрамор – знак дурного вкуса.
ХЕЛ. Не простой вы человек, Юнгер.
ЮНГЕР. Вы так считаете, Хел?
ХЕЛ. Умеете почувствовать приближение конца.
ЮНГЕР. И со мной кончено, Хел. И я на краю.
ХЕЛ. А что, если этот чужой край новое начало всему?
ЮНГЕР. Нет, Хел, больше ничего не будет. А вы так молоды.

На балкон выходит Ж а н К о к т о в сопровождении прелестного светловолосого юноши – Л а з а р я. Медленно приближается к офицерам.

ХЕЛ. Но это ничего не меняет. Или вы так не думаете, Юнгер?
ЮНГЕР. Не знаю. Но знаю одно. Знаю, что со свободой покончено, дорогой мой друг.
ХЕЛ. У одного офицера вермахта всегда будет свобода донести на другого.
ЮНГЕР. Я вас не боюсь, Хел. Меня больше беспокоит господин, который к нам приближается.
ХЕЛ. Париж! Все еще не могу поверить, что я здесь!
ЮНГЕР. Поверьте, Хел. Все лучшее уже свершилось. Время ни-когда не бывает на нашей стороне.
ХЕЛ. Мои были такими бедняками. Они не могли мне купить даже краски. В основном я рисовал карандашом и сам добывал глину. А сейчас. Олимп художников.
ЮНГЕР. То-то я смотрю, воздух так разрежен.
ХЕЛ. Вы сами говорили, что существует всего один путь, тот, что ведет к вершине. Или не говорили, Юнгер?
ЮНГЕР. Говорил. И вот мы здесь, на вершине.

ПЬЕСЫ МОЛОДЕЖНОГО РЕПЕРТУАРА

Олег ОСИПОВ
ПРО ВАНЮ И ВОЛШЕБНУЮ КОНФЕТУ

Старомодная сказка в 2-х действиях
2 женские роли, 3 мужские Декорация: сказочная

Традиционная нечистая сила сегодня уступила место иным пер-сонажам – в жизни. По счастью, на сцене еще сохраняется ее жиз-ненное пространство, где возможны и волшебные предметы, и таин-ственные путешествия, и магические превращения.
ЛЕШИЙ. Нету никакой двери!

Б а б а-я г а подходит к печке и вынимает оттуда маленького размера непонятный предмет: вроде бы настоящую дверь – из старых деревянных потрескавшихся досок, с полуразбитой коробкой и дверной ручкой, – но очень странного размера.

БАБА-ЯГА. А это что?!
ЛЕШИЙ. Да это разве дверь?! Насмешка одна! Ее на помойку вы-брасывать – собаки засмеют, а от людей вечный стыд!
БАБА-ЯГА. Гляди, какой стыдливый! Эксплуатировали часто – это да. В неаккуратные руки попадала – врать не буду, но до сих пор работает! (Бережно заворачивает дверь в кусок ткани.) Инструкция там?
ЛЕШИЙ (брезгливо берет в руки мятыйлисток). Бумажка какая-то есть, а инструкции нет.
ЛЕШИЙ. А сама говорила – “на верхней полке!” Говорила или нет?! Ну, говорила же!!!
БАБА-ЯГА. Ну-у-у. запамятовала, стало быть! А ты уж и рад! До-живешь вот до моих лет, тогда.
ЛЕШИЙ. С тобой доживешь!
БАБА-ЯГА. Ладно, давай дальше… (Садится, берет в руки книгу и карандаш.) Та-а-ак… “1880 – Ухват для чугунка”… Есть? (Находит взглядом ухват.) Есть. (Делает пометку в книге.) “1881 – Метла из березовых прутьев с дарственной надписью”. Есть?
ЛЕШИЙ (берет метлу, стоявшую у печки). Есть!
БАБА-ЯГА (делает пометку в книге). “1882 – Дверь куда захочешь с ключом и инструкцией”… (Смотрит на Лешего, который, оглядев избушку, застывает в нерешительности.) Оглох?

Геннадий ПАНИН
ПРО ВЕСЕЛОГО СОЛДАТА И ВОЛШЕБНОГО КОНДРАТА

Сказка в 2-х действиях
2 женские роли, 6 мужских; звери Декорация: сказочная

В лесу объявилась нечистая сила: шутки шутит, над зверями из-мывается, всех грибников распугала (особенно досталось царю-ба-тюшке). Может, заморскому герою удастся очистить лес? И вот во дворце появляется Робин Гуд, горящий желанием расправиться со злодеями и жениться на царской дочке. Однако, хотя родных у царя не счесть, но вот дочки как раз и не имеется.

РОБИН ГУД Всем привет. Царю-батюшке. Звать меня есть Робин Гуд. Где опасность, где беда, тут же я скачу туда. Я как есть в трико, в штанишках, ваша нечисть за манишку. Наведу ей вмиг конец. И с невеста под венец.
ЦАРЬ О какой такой невесте этот Робин говорит? И каку-таку батюшку он нашел тут, паразит?
ДЬЯК Это он, наверно, бредит. Ведь он целый месяц едет. Видно, растрясло дорогой иль разбойник напугал. Всякое в пути бывает – может, он с коня упал. (Робину.) Как изволили доехать? Никто вас там не напужал?
РОБИН ГУД Страх не ведом Робин Гуду. А дорога был о’кей. Желаю видеть я невеста. И желаю поскорей.
ЦАРЬ Во, опять он про невесту. Да ты, парень, погоди. Враз тебя мы тут обженим – ты нам только помоги. Прогони ты нашу нечисть, что бесчинствует в лесу, – Я тогда тебе невесту сам на блюде поднесу. Королев не обещаю, но чевой-то подберу.
РОБИН ГУД Королеву мне не надо, царску дочку я хочу.

Георгий ЭДЖИБИЯ
БАЛЛАДА О СТОЙКОМ ОЛОВЯННОМ СОЛДАТИКЕ

Притча в 2-х действиях
3 женские роли, 5 мужских Декорация: условная

С тех пор, как Солдат расстался со своей любимой, его жизнь превратилась в калейдоскоп приключений и опасностей. Что помо-жет выбрать правильный путь? Классическая история приобретает острый социальный смысл, а гротесковые диалоги и монологи соче-таются с тонким андерсоновским лиризмом.
СКАЗОЧНИК. Нет, нет и нет. Как хотите, это никуда не годится. История просто выходит из-под контроля. Согласен, жизнь, как говорится, подбрасывает порой такие сюрпризы. Но необходимо бороться за сюжет. Да-да, уважемые, именно бороться. Именно так и утверждает великий поэт нашей великой эпохи Иоганн Вольфганг фон Гете: “Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой”. Вот именно! (Подходит к столику.) Разрешите к вам присесть?
ЙОХАН. Сделайте милость.
СКАЗОЧНИК Два лимонада,, пожалуйста! (Йохану.) Я вижу, вы побывали на войне.
ЙОХАН. Не хотелось бы вспоминать об этом. СКАЗОЧНИК. В нашем городе проездом? ЙОХАН. В общем, да.
СКАЗОЧНИК. Побывали на Ратушной площади? Еще нет? Очень рекомендую. Удивительное сочетание гармонии и строгости в архи-тектуре отзывается в душе верноподданнейшими чувствами.
ЙОХАН. Я бывал здесь. и прежде.
СКАЗОЧНИК. Так вам уже приходилось изумляться красотам городского парка, его центральному фонтану, тенистым аллеям? А помните ли вы тот старый дуб?
ЙОХАН. Я, пожалуй, пойду. (Встает.)
СКАЗОЧНИК. Сядьте немедленно! Что за малодушие?! Явиться в родной город – и прятаться от всех, словно вор?! Нечего на меня смотреть, я вас знаю с детства.
ЙОХАН. Да тише вы!
СКАЗОЧНИК (переходит на шепот). Нет, не тише! Вас все здесь знают, и вам не удастся улизнуть незамеченным. Не по-мужски это, солдат.
ЙОХАН. Бывший солдат. Кому нужен несчастный инвалид забы-той войны. Пусть все остается как есть.
СКАЗОЧНИК. Ты остался в живых, так не прячься от жизни.

ПОСЛЕ ПЬЕС РЕПЛИКА

В Центре драматургии и режиссуры под руководством профессора из Соединенных Штатов Америки Джона Фридмана прошли читки новых американских пьес, “наиболее крупных”, как сказано в пресс-релизе. В качестве переводчиков выступили известные лица – Михаил Дурненков, Юрий Клавдиев, Максим Курочкин, Иван Вырыпаев, сам Фридман. Как всегдана читках, об уровне пьессудить трудно”, однако качество перевода можно оценить по фразам, прозвучавшим во время показов.

Например, “Книга Грейс”, автор Сьюзен Лори Парк, перевод Ю. Клавдиева, режиссер Робин Квик, исполнители Агриппина Стеклова, Владимир Большов, Антон Капанин, Михаил Тройник:

  • Ремарка (их тоже читали актеры): “Входит сын с новой стрижкой”,
  • Реплика главного героя: “Надо понимать, когда спустить клапан”,
  • Ремарка: “Не от необходимости занять руки, но от необходимости навести чистоту”,
  • Реплика сына главного героя: “Навстречу поцелую своей смерти”,
  • Ремарка: “Он позавтракал тостом белого хлеба”,
  • Реплика героини, которая трудится над рукописью: “Иногда я играю в то, что моя книга уже напечатана”,
  • Ремарка: “Она рассматривает его лицо ближе”,
  • Реплика сына: “Она писала, что хочет посидеть все вместе”,
  • Признание: “Есть что-то в глубине моей природы”.

Конечно, есть вероятность, что взволнованные молодые исполните-ли произнесли не совсем то, что написал переводчик. Но уж слишком много казусов (а процитированы далеко не все), чтобы винить во всех ошибках только актеров. И тогда возникает вопрос: подобные читки устраиваются, чтобы отучить аудиторию от хорошего русского языка? Или эти пьесы звучат в оригинале так же уродливо, как и в переводе?